О состоянии духовной революции в России. К научно-историческому решению Центральной Проблемы Исторической Безопасности Российской Федерации

РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ
И ДУХОВНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ

    Ещё в 1964 году, задолго до покаяния России в грехе цареубийства, буквально сразу после принудительной отставки Н.С. Хрущёва, в Советском Союзе появились анекдоты, которыми, как мне казалось, общество пыталось осмыслить историческую роль личности. Суть анекдота состояла в том, что встречному задавался вопрос – «А Вы знаете, что не успел сделать “наш дорогой” Никита Сергеевич Хрущёв?»
   В числе ответов, раскрывавших различные пробелы в кипучей деятельности советского премьера, был и такой: «Он не успел наградить Царя Николая II орденом Ленина и золотой медалью Героя Советского Союза, посмертно, за создание революционной ситуации в России».
   Должен признаться, что с того момента, как общественная мысль затронула моё сознание этим анекдотом, я был озадачен вопросом, не забыл ли Хрущёв за то же деяние наградить и Русскую Православную Церковь?
   Поскольку я с большим почтением относился и только так отношусь к богатому духовному и историческому опыту Церкви, я понимал, что нельзя считать Церковь не причастной к духовному и социальному кризису России 1917 года.

«Со времен собирания Русской земли и вплоть до большевистского переворота Православная Церковь являлась и духовным, и мощнейшим державным оплотом Российского государства. Не понимать этого может только невежда в истории»[213].Именно поэтому меня волновал вопрос о причастности Церкви, как ведущего субъекта Российской истории, к состоянию нашего Отечества.

Важно же, наконец, определить, в чём состоит то несовершенство духовной организации нашего общества и личностей, которое не позволило обеспечить духовную безопасность общества и предотвратить вступление России на путь перманентного кризисного развития. Нельзя же с одним и тем же грехом исторического несовершенства переходить в новое тысячелетие и без конца допускать повторение одних и тех же мерзостей. С этих позиций я предлагаю вспомнить фрагменты исторического опыта Русской Православной Церкви в деле обеспечения духовной безопасности России. Мог ли без участия РПЦ образоваться тот духовный вакуум, в который проник большевизм?

1. Из исторического опыта РПЦ
в обеспечении духовной безопасности
Российского государства

Ещё «со времен собирания Русской земли» русское духовенство столкнулось с чрезвычайно сложными проблемами организации духа и разума в системе власти, которые непосредственно вели Россию к психопатологии Октябрьского переворота и советского строя.

Достаточно вспомнить разработку теории божественного происхождения самодержавной власти Московского государя. Эта теория (1510 – 1511 гг.) нашла своё выражение в посланиях игумена Иосифа [214] Василию III и в 16-м слове «Просветителя»[215]. Как известно, его учение утвердилось в русском самодержавии только в 1547 году, когда произошло коронование Ивана IV, официально принявшего титул Царя. Иными словами, благодаря просветительской деятельности подвижников Церкви, Россия обрела во главе общественной иерархии Государя с миропониманием, обогащённым религиозным знанием и огромным историческим опытом Церкви. Это было важнейшим завоеванием духовной революции в момент становления российской государственности. Поучения духовных отцов не прошли даром. Они заметно просветили разум главы государства. Достаточно почитать письма Ивана IV. В известном ответе на обращение изменника князя А.М. Курбского, он не только справедливо обвинил своих советников в корыстолюбии и непонимании государственных интересов, но и отчётливо представил концепцию божественного происхождения своей власти в качестве средства противодействия «многомятежным человеческим хотениям». Но тогда же начались трения Государя и с духовенством, и они нашли своё отражение в его же письме 1573 года в Кириллово-Белозёрский монастырь.
     Несмотря на то, что в основу теории божественного происхождения самодержавной власти была положена фундаментальная доктрина божественного промысла, как движущей силы исторического процесса, противоречия между Царём и Церковью обнаруживали организационную недостаточность в духовном обеспечении власти. Как ни старались обе власти, они не смогли сохранить «единство духа в союзе мира» (Еф. 4, 3). Формула органического духовного единства правящих разумов оставалась недоступной человеческому разумению.
     Эту проблему не решили и церковные «ревнители благочестия» первой половины ХVII века. Названной группе подвижников, на первых порах являвшихся единомышленниками, новгородскому митрополиту Никону и протоиереям Аввакуму Петровичу, Степану Вонифатьеву и Ивану Неронову не удалось найти ключевое решение проблем власти и управления, с которыми столкнулось Российское государство. Да и невозможно было найти!
     Человеческие знания того времени и социальная дифференциация правящих элит были настолько не развиты и ограничены, что не могли обеспечить необходимое организационное решение. Патриарх Никон провёл церковную реформу, но максимум, которого он достиг в единении с царём Алексеем Михайловичем, не стал соединением правящих разумов России «в единстве духа». Максимальным достижением Никона было территориальное объединение резиденций светской и духовной власти в ограде Московского Кремля, где для этого был возведён Патриарший Дом. Сами же иерархи духовной и светской власти дошли до конфликта, который стал предметом разбирательства на Соборе Вселенских Патриархов, созванном царём Алексеем Михайловичем. Решением этого Собора светская и духовная власти были разделены концепцией «двух светильников». Но духовная и интеллектуальная неполнота этой концепции исключала личность Патриарха Никона. В угоду этому интеллектуальному уровню правящей мысли, Патриарх Никон был низложен и заточён в Ферапонтов монастырь, основательно удалённый от Кремля.

     Таким образом, духовный и интеллектуальный опыт «ревнителей     благочестия», по названным выше объективным причинам,не мог исключить духовный раскол правящих разумов.Поэтому последовавший церковный раскол, в конце концов, довёл Россию до решения Петра Великого упразднить Патриаршество и взять бразды духовного управления «на себя». Это означало передачу духовного управления в руки коллегии бюрократов, а бюрократический разум уже не мог остановить духовное движение России к Октябрьскому перевороту.
     После того, как 1 марта 1881 года, боевая организация «Народная воля» убила императора Александра II, миротворцу Александру III, пришло в голову «естественное» желание ответить тем же – повесить Александра Ульянова и четырёх членов его группы.
     Хорошо образованный и хорошо воспитанный православный Царь Николай II, остававшийся формальным главой Церкви, был не менее миролюбив, чем его отец. Но политический разум бюрократии не был способен подсказать ему ничего умнее трёх судьбоносных для страны и лично для Государя решений:

Эти советы окончательно загнали Царя в смертельный исторический тупик. При этом не следует забывать, что в России была, и, к счастью, всё ещё есть Соборная Православная Церковь. В России был почти поголовно крещённый православный народ. Но в угаре начавшейся мировой войны ни один из имевшихся в России институтов управления не уберёг страну от помрачения духа и разума.

2. Современная проблема духовной безопасности.
РПЦ и мировой духовно-нравственный кризис.

       Детективную версию происхождения духовной уязвимости России, связывающую трагедию нашего состояния с происками германской разведки, которая завезла в Россию «духовную заразу большевизма» «в запломбированном вагоне», я оставлю без комментариев. Достаточно того, что ранее уже было сказано о психопатологии власти и управления, которая имеет не российскую или германскую, а мировую, общевидовую для Homo sapiens, природу.
     Современный духовно-нравственный кризис человека и его Мира, протекающий в форме перманентной внутривидовой войны людей за выживание и человеческое развитие – это не что иное как системный кризис нашего видового развития. Этим кризисом охвачен не только каждый из нас, индивидов, составляющих систему уже мировых общественных отношений, но и сам способ организации жизни на всех уровнях её регуляции.
     Сердцевину этого кризиса образует кризис способа духовной и интеллектуальной организации как государственных и общественных структур управления, так и каждой человеческой личности. Именно поэтому проблемы общественной безопасности обступают нас со всех сторон и в различных аспектах, а мы вынуждены их решать буквально по всем параметрам обеспечения своего существования и развития. В связи с этим, духовная безопасностьявляется особым предметом, которым пора серьёзно озаботить наше общественное сознание. Нам необходимо найти спасительные для разума пути преодоления системного кризиса.

     Писатель Эрих Мария Ремарк, эмигрировавший из Германии в Соединённые Штаты в 1938 году, справедливо назвал мышление «самой тяжёлой болезнью мира». Поскольку, по его же словам, эта «болезнь» «неизлечима», нам следует позаботиться о правильности нашего мышления.
В решении этой задачи мы сталкиваемся с проблемой социальной организации отношений человеческого духа и человеческого разума, а      общественная форма нашего бытия удваивает сложность проблемы: с одной стороны, это проблема организации отношений духа и разума в голове отдельной личности, а с другой – в общественных институтах государственной власти и управления.
Системный кризис до крайности обострил проблемы общественной безопасности, поэтому претензии всех членов общества адресованы центральным уровням её обеспечения. Однако не многие отдают себе отчёт в том, что в современных условиях центральным уровнем обеспечения безопасности является не только государственная организация международной и национальной власти, но и центральная нервная система каждого человеческого индивида. Именно поэтому духовная безопасность государства и личности, особенно властвующей личности, – это «альфа» и «омега» всех аспектов нашей безопасности.
     Духовная безопасность –

     Со времени изгнания Патриарха Никона из Кремля и до настоящего момента, в управляющих структурах России не произошло никаких принципиальных изменений, способных улучшить социальную организацию управляющего взаимодействия между человеческим духом и человеческим разумом.
     Тот факт, что Патриаршество в Русской Православной Церкви было восстановлено, благодаря революции, которая свергла царское самодержавие, сам по себе не изменил духовную ситуацию в отношениях Церкви и государства. В духовно-государственной организации России свержение последнего престолонаследника из царствовавшего рода Романовых – это историческое эхо свержения Патриарха Никона. Восстановление Патриаршества, благодаря свержению Царя, лишь формально избавило Россию от притязаний светской власти на духовную власть над людьми. Реально, весь ХХ век в отношениях духовного и политического разумов России был отмечен идеологической войной, сопровождавшейся открытым диктатом и политическими репрессиями в отношении государства к Церкви и верующим, которых огульно приравнивали к разряду политического «инакомыслия».
     Стоит ли удивляться, что ХХ столетие завершилось по сути такими же решениями Б.Н. Ельцина, какими это столетие начинал Николай II. Прогресс состоял лишь в том, что из личной мировой войны за своё физическое выживание Ельцин вышел с минимальными потерями для себя и своей семьи. Ельцину это далось ценой жизни нескольких тысяч россиян (преимущественно русских и чеченцев), а также ценой «добровольного» ухода в отставку. Поскольку такой выход личности из мировой войны за своё физическое выживание становится нормой для каждого современного политика, то вполне очевидно, что сохранение этого способа равнозначно физическому истреблению человечества. Если Церковь не выступит в поддержку конституционного порядка рассмотрения научно-исторического решения Центральной проблемы исторической безопасности Российской Федерации, такая победа Ельцина не может не обернуться Пирровой победой для человечества.

     Стоит ли удивляться, что и президент Путин, подобно царю-миротворцу Александру Александровичу, в своём историческом призвании ограничен войной с террористами. Как и его предшественники, президент Путин остаётся невольником ограничения политического разума России социально-историческим пороком духовного развития страны. Не имея надёжной опоры при разрешении внутриполитических конфликтов в социальной организации сил духа и разума, Николай II использовал силовые структуры власти и, поэтому, вверг Россию в психоз «первой мировой войны» и Октябрьского переворота. Поскольку большевизм лишь временно мог удерживать мировую войну в параметрах классовой поляризации «мира» между социально-экономическими системами, Ельцину пришлось продолжить традицию Николая II. Военная сила вновь оказалась основой решения внутриполитических проблем России. Путину оставлена неблаговидная миссия довести Российскую Федерацию до полного разрушения в глобальном психозе «антитеррористической» войны.
     В связи с этим, вновь всплывает вопрос, почему при переходе власти от Ельцина к Путину Русская Православная Церковь оказывается такой же бессильной в своём влиянии на трансформацию духа и разума России, какой она была при переходе власти от Александра III к Николаю II?
     Вполне очевидно, что порочный опыт воспроизводят совершенно разные люди, поэтому суть проблемы заключается не в личных качествах политиков. Сама система производства и принятия политических решений организационно поражена психическим недугом функционального раскола между духом и разумом. Но, как и при Патриархе Никоне, одним лишь фактом своего существования Церковь уже не может устранить этот раскол. Об этом свидетельствует исторический факт трагического исхода отношений между Патриаршеством и Царским Самодержавием. Церковь, уже наделившая российскую государственность теорией божественного происхождения самодержавной власти государя и принципом соборности земель (по нынешним понятиям, субъектов Федерации), сама по себе, уже ничего не может заложить в основу Российского государства.
     Фундаментальная причина бессилия Церкви коренится в самой истории развития человеческого духа, которая частично была освещена во второй главе. Кратко повторю смысл ранее сказанного.
     Духовная сила Христианской Церкви состоит в дисциплине духа – в особым образом организованном религиозном опыте. Именно она, эта организация духа, породила новую духовную дисциплину – Науку – дисциплину человеческого ума, организованного особым образом в качестве производительной силы общества.

С этого момента в жизни человечества начинается раздвоение духовных сил общества и раздвоение способов их организации. Методологическое обособление этих дисциплин человеческого духа друг от друга и интеллектуальный конфликт, разгоревшийся между Церковью и представителями научной мысли, превратили раздвоение духовного опыта в фундаментальный психический раскол между духом и разумом. Он одинаково пагубен как для психического и интеллектуального развития людей, так и для развития всех общественных институтов человечества. Конфликт отношений между Церковью и Наукой разворачивался как конфликт отношений матери с дочерью. Он обессилил Церковь и деморализовал Науку. С момента же превращения последней в мировую производительную силу, раскол с мировой религией, её породившей, стал фундаментальным параметром мирового духовно-нравственного кризиса. Именно этот раскол мирового духа играет определяющую роль в том, что этот кризис протекает в форме мировой войны человека с человеком.
О том, что и Русская Православная Церковь остаётся субъектом мировой войны людей, свидетельствует содержание и характер заочного диалога [216] , проходящего между Русской Православной Церковью и церковной организацией русских эмигрантов [217]. Участники этого диалога, с начала прошлого века, разделены социальной революцией на враждебные лагеря по состоянию человеческого духа и разума. Духовный масштаб этой революции не исчерпан. Поэтому диалог сторон до сих пор остаётся одним из старейших участков позиционной войны умов в интеллектуальной фазе «первой мировой войны». Диалог РПЦ и РПЦЗ протекает в форме взаимных обвинений, высвечивающих всю гамму проблем духовной и интеллектуальной организации как Церкви, так и личностей.
В отдельном окопе этой же позиционной войны находится российская наука. Её архаическая организация и извращенная форма включения в систему государственной власти и управления определяют такую степень психопатологии раскола между человеческим духом и разумом, что наука уже оказалась в состоянии войны со всем обществом. Состояние этого нравственного раскола хорошо передаёт выступление Владимира Шевченко на диспуте клуба «Свободное слово» в Институте философии Российской Академии наук 27 сентября 2000 года. К сожалению, центральный вопрос исторической безопасности России был для В.Шевченко всего лишь «третьим противоречием» в его анализе духовно-интеллектуальной ситуации и эту, «третью», часть его речи я приведу в полном объёме.

В. Шевченко:
«Противоречие третье: светское государство или теократия?
Всё более целенаправленными становятся попытки превращения православия в государственную идеологию. Вводится – ни много ни мало – преподавание богословия в вузах страны. Батюшка у нас теперь повсеместно вместо секретаря партии по идеологии. Происходят удивительные вещи. При встречах президента светского государства Путина в столицах субъектов федерации рядом с губернатором, согласно официальному этикету, на лётном поле стоит батюшка, глава местной патриархии. Едут наши спортсмены в Сидней, и вместе с ними батюшка, который благословляет их на победу и вообще работает вместо психолога. Во всех командах спортсменов из цивилизованных стран имелись специальные группы учёных-психологов, работавших со спортсменами, а у нас батюшка вместо науки. И кто бы возразил в этом светском царстве-государстве!

       В монастыре Оптина пустынь, где я был недавно, всем выдают брошюрку «Истоки зла» про тайны коммунизма. Более злобных строк о Марксе и его идеях вообще трудно себе помыслить. Вот только одна фраза из этой брошюрки: “Пока Кремль осеняют звёзды Люцефера, пока на Красной площади, внутри точной копии Пергамского алтаря сатаны, находится мумия наиболее последовательного марксиста, мы знаем, что в принципе с 1917 года ничего не изменилось”. Даже если это так – неужели Церковь должна заниматься подобного рода обличениями? Неужели это и есть подлинное лицо Православной Церкви в её идеологическом измерении?
       Но здесь возникает более общий вопрос. Мне интересно, как власти удастся совмещать в дальнейшем либеральные ценности и православие. Если либеральные ценности – это призыв к тому, чтобы человек пользовался своим разумом, то я думаю, что здесь по-прежнему остаются огромные задачи, поставленные ещё Просвещением. И в этом отношении светский человек не может ни быть западником, будь он либерал или коммунист, но если спросить у тех монахов, которые нас водили по монастырю, почему прекратилось старчество, то получите ответ: “То есть веление Бога”. А почему у нас так часто бывают плохие правители? Скажут: “А это так Бог распорядился, он вновь и вновь испытывает человека. Всё в руках Божьих. Замысел Божий предугадать нельзя”. И это нам хотят навязать вместо светской науки под флагом духовного возрождения России?
      Конечно, в условиях растущей социальной несправедливости просто необходимо толпами водить людей в монастыри и церкви для достижения главной цели – приучения их к покорности. Действительно, вопиющие нарушения социальной справедливости можно встретить буквально на каждом шагу – и никому дела нет. Что-нибудь подобное вы можете встретить на Западе? Нам, учёным, в пять раз понизили уровень жизни за последние десять лет. В пять раз! И ничего! Живите так, как можете, а не хотите, так идите побирайтесь, воруйте, умирайте, служите где угодно, хоть дворниками или киллерами.»[218].

Такое «понимание» «исторической альтернативы» обнаруживает, что за 83 года после Великого Октября 1917 года, официальная наука России так и осталась в состоянии гражданской «классово-пролетарской» борьбы учёных с духовенством за место «секретарей партии по идеологии». Поскольку эта позиция была высказана накануне Ноябрьского неосталинистского государственного переворота 2001 года, она раскрывает мотив установления в России наукократической диктатуры, как альтернативы теократии.

«Второе Крещение Руси», на которое Патриарх Алексий II возложил исторические надежды, не может исключить ни патологию власти, ни патологию науки. Даже если предположить немыслимое, например, поголовное, снизу до верху, обращение всего населения страны и всего аппарата государственного управления в православие, а это уже было до Октября, раскол в функционировании структур управления не может быть ликвидирован. Он не может быть устранён, поскольку определяется не многообразием конфессий, а фундаментальным раздвоением человеческого духа, вызванного ростом научного разума. Иными словами, ни православная, ни любая другая теократия не решит современную проблему духовной безопасности России и духовной безопасности мира, поскольку современная духовная безопасность целиком определяется характером развития научного разума, как планетарного явления. В свою очередь, структурная патология в развитии научного разума излечивается только научно-организационными средствами выхода человечества в ноосферное пространство развития, но для этого необходим конституционный, гласный и открытый процесс рассмотрения научно-исторического решения Центральной проблемы исторической безопасности Российской Федерации.

Историческая функция Церкви не может состоять в замене научного знания знанием религиозным, но она может определять духовно-нравственный вектор в развитии научного разума и этим определять духовную безопасность России в современных условиях.

Духовная, научная и политическая власть, отказывающаяся открыть дверь научно-историческому решению организационной проблемы соединения разумов, сама остаётся источником раскола общества и в духе, и в разуме. Такое духовное и интеллектуальное состояние правящих разумов само порождает террор, как патологическую реакцию чувств общества на духовное и интеллектуальное бессилие правящих структур, и антитеррор, как ответную патологическую реакцию власти на акты террора.Это состояние правящих разумов не оставляет человечеству иного пути, кроме тотального омута террористических взаимоотношений.

В сознании современных законодателей вопрос о земле для Русской Православной Церкви предстаёт в форме комплекса проблем изменения правоотношений между множеством собственников и землепользователей, интересы которых задевает даже сама мысль о праве Церкви на ранее принадлежавшие ей земли. Но исторический смысл этого вопроса лежит совсем в иной плоскости. В историческом отношении этот вопрос предстаёт в виде комплекса первостепенных вопросов, ответами на которые обычно никто себя не утруждает. Именно по этой причине принимаются решения, которые воспроизводят те же самые конфликтные отношения, неоднократно заставлявшие светскую власть или сам восставший народ «отворачиваться от Бога» в актах секуляризации церковных земель.

Чтобы преодолеть порочную историческую практику, вопрос о земле для РПЦ должен решаться на основе предварительного научно-исторического решения Центральной проблемы исторической безопасности Российской Федерации (ЦПИБ РФ).

Необходимо подумать – какова, в современных условиях, политическая цель и духовная цена традиционного пути решения вопроса о земле для Русской Православной Церкви, если этот путь игнорирует Центральную проблему исторической безопасности ?

11 февраля 1929 года в Риме, в Латеранском дворце, который вплотную примыкает к базилике св. Лаврентия, кардинал Гаспарри, действовавший по поручению Верховного понтифика Римской Католической Церкви Пия XI, и глава фашистского правительства Бенито Муссолини, представлявший короля Италии, подписали Латеранские соглашения. Эти соглашения образовали государство Ватикан с земельной площадью в 44 га., что и определило масштаб светской власти РКЦ.

13 мая 1929 года, выступая перед депутатами Парламента, Бенито Муссолини заявил:
«Мы не воскресили светской власти пап, мы её похоронили; мы оставили ей ровно столько земли, сколько надо, чтобы она была раз и навсегда погребена…»[219] .

Если Бенито Муссолини решал вопрос о земле для захоронения политической власти Римской Католической Церкви, то в современной России речь идёт о земле для захоронения духовной власти Русской Православной Церкви.

Исторический смысл политической задачи, которую решил итальянский фашизм, состоял в возвращении Церкви её природной функции. Благодаря Латеранским соглашениям, Римская Католическая Церковь получила возможность восстановить основательно подорванные духовные позиции и поэтому сохранить живые признаки светской власти Ватикана. Это тот случай, о котором обычно говорят, что не было бы счастья, да несчастье помогло. В России – совершенно иная историческая ситуация. Политика современного экофашизма угрожает не политической, а духовно-исторической функции Церкви.
Чтобы Русская Православная Церковь, «раз и навсегда», освободила духовное пространство России для его заполнения наукообразной идеологией экофашистского бреда, исходящего от советских академиков, Патриаршему престолу достаточно выполнить два условия:

поставить материальные интересы Церкви на первое место и ограничить свою историческую миссию тяжбой по земельному вопросу;
сохранить нейтралитет Церковной неполноты в отношении моего Прошения от 25 февраля 2002 года «Об оказании нравственной помощи Российскому государству» в рассмотрении научно-исторического решения Центральной проблемы исторической безопасности Российской Федерации.

     В своё время, Патриарх Никон не имел возможности найти иного пути решения выпавших на его долю проблем, кроме пути интеллектуально-нравственного раскола, имевшего тяжёлые последствия для духовного, социально-политического и социально-экономического развития России. Никон не мог предотвратить исторический ущерб, поскольку для этого не было объективных предпосылок. Он жил в эпоху, когда духовные силы ещё не развились в экономически влиятельную производительную силу науки.
     В наши дни ситуация иная. Чтобы обустроить материальное благополучие Церкви, Патриарху Алексию II достаточно опуститься до традиционного способа решения материальных проблем, то есть поставить Церковь в общий ряд со всеми «приватизаторами» земли и намеренно проигнорировать возможности прогрессивной ступени духовного развития научных сил. Иными словами, своим молчанием поддержать оставшийся с советских времён раскол духовных сил, перейти на сторону тех, кто осуществляет репрессию замалчивания в отношении поставленной мною проблемы. Такое вступление Русской Православной Церкви в сферу конфликта материальных интересов может быть оплачено только одной ценой – духовной смертью.

     После поражения во «второй мировой войне» фашизм стремится взять реванш в борьбе за духовные позиции власти. Поэтому в тот момент, когда Русская Православная Церковь окончательно откажется предварительным шагом в духовной сфере поддержать конституционный порядок гласного и открытого рассмотрения научно-исторического решения Центральной проблемы исторической безопасности Российской Федерации, когда она сочтёт первичным материальный вопрос, она не только примет самое деятельное участие в злокачественном перерождении российской государственности, но и навсегда оставит духовное поле России на откуп идеологам экологического фашизма.

_________________________________________________

[213]ВЛАДИМИР. Там же, с. 348.

[214]Игумен Волоцкого монастыря, в миру – Иван Санин.

[215]А.А. Зимин. О политической доктрине Иосифа Волоцкого. – ТОДРЛ, т. IХ, с.160 – 174.

[216] ВЛАДИМИР, архиепископ Ташкентский и Среднеазиатский. Там же, с.120 – 190.

[217]Название этой организации – Русская Православная Церковь Заграницей (РПЦЗ).

[218]Полный текст выступления В. Шевченко опубликован «Независимой газетой» в материалах «круглого стола», проходившего в Институте философии РАН 27 сентября 2000 г. См. «Россия на грани, или постижение Путина». В. Шевченко. СКОРО ГРЯНЕТ БУРЯ… – «НГ-Сценарии», № 10 (55) от 15.11. 2000, с.12.

[219]Е.А. Коровин. Католицизм как фактор современной мировой политики. – М., 1931, с.114 – 116.