Глава 1.

стр.37

ОБ ОШИБКАХ

В ОЦЕНКЕ ДУХОВНО-НРАВСТВЕННОЙ СИТУАЦИИ

    После разрушения Советского Союза, многонациональное сообщество Российской Федерации 12 декабря 1993 года[66] взялось за дело сохранения остатков «исторически сложившегося государственного единства»[67].

    В воодушевлении тех дней россияне вряд ли ясно сознавали, что, участвуя в референдуме принятия Конституции новой России, они взялись за труд творения своей Истории. Вряд ли они отдавали себе отчёт в том, что в творении истории должны были уподобиться Богу, поскольку такой труд требует высокой духовно-интеллектуальной организации индивидов, общества, правящих элит и государственных институтов. Но несомненно одно, все взрослые и достаточно зрелые люди отдавали себе отчёт в том, что к волеизъявлению их обязывает не только тысячелетний опыт духовно-государственного развития под сенью христианского православия, но и кровавый опыт последнего столетия.

      В начале ХХ века российское общество являло миру такое же дикое мракобесие, как и недавнее преступление талибов против культурного наследия человечества. Варварское разрушение исторических памятников и храмов было проявлением глубокого помрачения человеческого духа. За ним следовало противное разуму сооружение монументов и храмов нового культа, и лишь к концу столетия идолы «коммунизма» были повержены, появились первые признаки возвращения к нормальному духовному развитию. В России стали осмысленно восстанавливать первоначально разрушенные храмы и памятники истории.

      Отношение Патриарха Алексия II к этим «знакам доброй надежды» вполне понятно. Отрадно быть свидетелем того, как «К нашему народу возвращается историческая память, издревле присущий ему духовный и культурный облик»[68]. Назвав этот процесс «Вторым Крещением Руси»[69] , глава Русской Православной Церкви дал предельно оптимистическую оценку «знакам» духовного возрождения России. Данное определение теперь ко многому обязывает Церковь и её Предстоятеля.

    Как известно, первое крещение Руси (в 988 году, при св. князе Владимире) открыло на Востоке христианской ойкумены эпоху физического роста славян и православного духа, а также и физического роста уникальной российской государственности. Этот путь был прерван роковым решением царя великомученика Николая II, подписавшего злополучный манифест от 20 июля 1914 года о вступлении России в «первую мировую войну». Именно в этой мировой истерии Россия дошла до тяжелейшей формы помрачения духа.

    Однако должен заметить, что историческое явление, которым Россия в 1917 году буквально «потрясла мир»[70] плохо понято, поэтому первые признаки духовного возрождения могут ввести в роковое заблуждение относительно действительной духовной ситуации в стране и мире.

    В момент, когда ещё можно предотвратить худшее, всеобщее благодушие в отношении духовного и интеллектуального развития общества крайне опасно.

    Поэтому я обязан заявить, что спасительный перелом в духовной болезни России ещё не наступил.

стр.38

    Более того, в управляющих структурах России уже произошли губительные для страны и мира изменения к худшему, поэтому «знаки доброй надежды» в любой момент могут оказаться предвестниками духовной агонии.

    Не в теле человека и общества, а в высших структурах управления возникают и происходят духовные расстройства. Бесполезно искать корни уличного экстремизма или терроризма в теле многострадального многонационального народа Российской Федерации. Они скрыты в пороках нравственной организации управляющих структур – в пороках, разъедающих духовную, научную, деловую и политическую элиту общества. Почти всё, чем страдает тело, является следствием тех или иных нарушений в регулирующих функциях высших структур управления. В современную эпоху глобализации именно эти структуры охвачены системным кризисом, и именно они более всего нуждаются в духовно-нравственной помощи со стороны Церкви и научного разума. Но беда в том, что этим же кризисом охвачены и Церковь, и Наука, поскольку уровень организации и Церкви, и Науки, не обрёл новых характеристик, необходимых для прогрессивного выхода из глобального кризиса.

    Поверхностное знание этих фактов, болевое их восприятие и неадекватное понимание являются основой неполноценной диагностики духовно-нравственного состояния общества[72]. Ошибочные оценки вновь и вновь закладываются в такие политические концепции и в такие структурно-организационные решения задач общественного обустройства, что каждый раз оборачиваются повторением кровавой практики творения истории.

    Не понимая нравственных причин своей ученической неспособности в Школе Истории, мы не хотим быть никудышными учениками, но даже выучивание наизусть всех «свинцовых мерзостей» отечественной и мировой истории не даёт нам способности извлекать из своей памяти полезные для себя и общества уроки. Некоторые из нас успокаивают себя остроумной мыслью, дескать «История учит нас только тому, что ничему не учит». Как правило, до нашего сознания не доходит, что суть такого остроумия состоит лишь в приписывании Истории нашей собственной неспособности извлекать из неё полезные уроки. Заточив таким остроумием самих себя в темницу «умо-заключения»[73], наиболее «успевающие» взять власть ученики, толкают народы своих любимых Отечеств на порочный путь практического повторения не усвоенных ими уроков Истории.

Тихий Ноябрьский переворот в России

    В 1998 году стереотипные ошибки в диагностике состояния социально-исторического развития общества завели теоретическое сознание высших структур государственного управления России в «исторический тупик»[74]. При Ельцине российская государственность никак не могла определить вектор исторического выживания России. Как при Горбачёве Советский Союз разрушался жизненной активностью прибалтийских Республик, так и при Ельцине Российская Федерация продолжала разрушаться жизненной активностью Чечни, а методы принятия решений и управления оставались неизменными. Уход Ельцина в отставку [75] был похож на просветление правящего разума в России. Это обстоятельство побудило меня внести в Совет Безопасности предложение о научно-историческом решении Центральной Проблемы Исторической Безопасности Российской Федерации.

    Однако, начиная с февраля 2000 года, то есть с момента, когда я впервые обратился в Совет Безопасности России с просьбой [76]   заслушать моё научное сообщение, институт Президентской власти повёл себя неадекватно[77]конституционному порядку работы с обращениями граждан.

стр.40

     Не получив из Совета Безопасности прямого ответа по существу поставленного мною вопроса, я повторно обратился к Президенту РФ, соединив вопрос о научно-историческом решении Центральной проблемы исторической безопасности с личным Заявлением Президенту России о приёме меня в гражданство Российской Федерации[78] в качестве автора этого предложения. Однако, в нарушение установленного порядка и сроков рассмотрения заявлений и ходатайств граждан [79], мои Заявления так и не были рассмотрены Президентом Российской Федерации. Как позднее выяснилось, махинации с моими документами были обусловлены подковёрной работой, направленной на изменение Конституционных основ государственного строя Российской Федерации.

      Согласно Конституции, власть Президента России исходит от «многонационального народа»[80] Российской Федерации. Чтобы она была подконтрольна гражданам и народам России и отвечала принципу «непосредственного действия прав и свобод человека и гражданина» [81], вектор исторического выживания России должен быть предметом основных направлений внутренней и внешней политики государства, доводимых Федеральному Собранию в ежегодных посланиях Президента[82], а не предметом государственной тайны.

      В отношении моих обращений институт Президентской власти повёл себя так, будто вектор исторического выживания страны уже определён, но оглашению не подлежит, как будто составляет тайну проникновения спецслужб России в Промысел самого Создателя.

      Устранив Президента от исполнения прямых конституционных обязанностей Председателя Совета Безопасности и Президента (в рассмотрении научно-исторического решения Центральной Проблемы Исторической Безопасности РФ и в решении вопроса о приёме заявителя в гражданство РФ), Аппарат Президента тайно и келейно изменил саму конституционную основу процесса принятия решений.

  В ночь с 7 на 8 ноября 2001 года, в России, в нарушение действующей Конституции, был совершён тихий необольшевистский дворцовый государственный переворот, образовавший при Президенте Российской Федерации особую структуру[83].   О ночном происхождении Указа «О Совете при Президенте Российской Федерации по науке и высоким технологиям» свидетельствуют три признака:

стр.41

(2)    В текст Указа заложен антинаучный принцип принятия решений «большинством голосов присутствующих на заседании членов Совета»[84];

(3)    Указ злонамеренно и грубо нарушает часть 3 статьи 80 Конституции РФ [85].

Согласно тексту Указа «Совет» является «консультативным органом» и создан «для информирования главы государства о положении дел в сфере государственной научно-технической политики» [86] , но беда России и угроза человечеству исходят от того, что скрывается за «политически невинной» функцией «консультирования», исходящей от новых большевиков.

  На самом деле, властью нового «Совета» попраны конституционные принципы власти и управления, в частности, принцип непосредственного действия прав и свобод любого человека и гражданина, который до этого переворота был предусмотрен ст. 18 Конституции РФ. Попраны права и свободы первого гражданина страны – Президента, лишённого отныне самой возможности непосредственного осуществления своих прав и свобод человека и гражданина, а также и своих прямых обязанностей Президента, поэтому в России не могут обеспечиваться права и свободы рядового гражданина, предусмотренные Законами Российской Федерации. Кроме того, деятельность «Совета при Президенте» лишила всякого смысла Закон «О свободе совести и о религиозных объединениях», ранее принятый на основе и во исполнение попранной Конституции.

  Отныне, в Российской Федерации, Президент определяет основные направления внутренней и внешней «научно-технической» политики не «в соответствии с Конституцией Российской Федерации и федеральными законами», а в соответствии с решением большевиков, участвующих в заседании Совета. При этом новым большевикам заведомо известно, что их решения ничего общего с наукой иметь не могут, так как научность решений не может определяться голосованием[87].

     До настоящего времени было известно, что научные истины устанавливаются научным методом. Поэтому изменение конституционного строя не насильственным, но явно и не конституционным способом, ставит в мировую повестку дня интеллектуального сообщества вовсе не тривиальный вопрос – является ли новобольшевистская «научная» инициатива началом применения нового научного метода в управлении Россией?

стр.42

     В этом суть вопроса, поставленного новейшим кремлёвским переворотом в отношениях науки и власти!

      Если прямое проникновение спецслужб в Промысел Создателя вообще возможно, и если оно действительно произошло в России, то оно вызывает ещё больше вопросов.

  Поскольку речь идёт об изменении фундаментальной (духовной) основы конституционного строя, Федеральное Собрание должно было принять решение о созыве Конституционного Собрания.

  Вместо этого, вложив в Апрельские тезисы Президента России магическое заклинание «истинных творцов» истории: «Не будет ни революций, ни контрреволюций!»[88], Администрация Президента, тихо и негласно, совершила духовную контрреволюцию в России.

  Для всех неправославных народов Российской Федерации возможность существования тайного сговора оборачивается вопросом о зависимости их исторической участи от тайны конфессиональных отношений института Президентской власти с Русской Православной Церковью.

     В-четвёртых, уклонение института Президентской власти России от открытого рассмотрения научно-исторического решения Центральной Проблемы Исторической Безопасности Российской Федерации ставит перед народами России вопрос о праве Кремлёвской Администрации монопольно владеть и, при этом, скрывать от неправославных народов России сам способ, которым власть намерена решать их историческую участь.

     Что касается возможных сомнений в полноценности научно-исторических знаний, о праве на открытое использование которых взывают мои обращения, то эти сомнения легко развеять конституционным порядком рассмотрения всех предлагаемых решений, включая и организационное решение, предлагаемое мною. На мой взгляд, кроме восстановления «утраченной связи научного знания с религиозными духовными и нравственными ценностями»[89], необходимой гарантией чистоты помыслов и избежания гибельного возврата к духовно-нравственной и интеллектуальной патологии Великой Октябрьской социалистической революции, являются:

·        строгое соответствие действий граждан, вносящих организационные новшества, конституционным нормам,

·        исполнение самим Президентом своих конституционных обязанностей главы государства и Совета Безопасности в рассмотрении и принятии решений по всем, поступающим на его имя Заявлениям, связанным с Центральной Проблемой Исторической Безопасности Российской Федерации.

  О конфессиональной обоснованности моей заявки на реализацию такого права в России, могу высказать лишь своё предположение. Думаю, что Святейший Патриарх Алексий, как и глава любой другой конфессии, с ним согласится, поскольку речь идет об использовании человеческого научного разума в рамках, уже определённых Создателем после первого грехопадения Адама. Речь идёт о научно осмысленном применении исторического опыта накопленного людьми, а также исторического опыта самой Церкви в определении нравственного вектора спасения человеческой души и человеческого разума.

  Допустив первое грехопадение человека и наказав его изгнанием из райского сада, Создатель не только определил человеку жить, опираясь на свой разум и соответственно на научную дисциплину ума, но и предопределил прямую зависимость духовного спасения от умопостижения человеком собственного печального опыта творения своей истории.

стр.44

  Научная политика, исключающая открытое рассмотрение научно-исторического решения Центральной Проблемы Исторической Безопасности, служит дьявольской цели разделения и противопоставления людей, начиная с противопоставления членов «Совета», то есть людей «советских», всем остальным, «несоветским» людям. Возврат к советской научной политике объективно исключает возможность вложения полноты человеческого знания в принимаемые властью решения. Поскольку история объективно является всеобщим деянием, а не только деянием элит, советская научная политика служит помутнению управляющего разума и злонамеренно вводит его в историческое заблуждение.

  Появление Указа от 8 ноября 2001 года следствие тихого помутнения правящего в России политического разума. Инициаторы этого Указа явно злоупотребили тем обстоятельством, что в вопросах научной политики общество бездумно полагается на компетенцию специалистов и не вникает в суть действий узкого круга лиц. Своим келейным переворотом они вернули общество к советской структурной патологии власти и управления, разрушающей духовное единство людей, народов и конфессий. Как и большевики, они руководствовались лишь одной целью – захвата власти в сфере духовного управления интеллектуальным процессом. Но от своих предшественников новые большевики отличаются тайностью «научных» помыслов и тайным способом захвата власти. В отличие от большевиков ХХ века, новые – даже не удостоили общество разъяснением целей своего переворота.

  Зная о существовании психического Комплекса Черномырдина, можно было бы предположить, что инициаторы переворота «хотели как лучше», но является ли прямое нарушение Конституции и Законов Российской Федерации выражением лучших побуждений, вот в чём вопрос?!

     Тихий Ноябрьский государственный переворот в России – это завершающий этап сталинской духовно-интеллектуальной контрреволюции[90] , являющейся следствием духовно-нравственной патологии Великой Октябрьской социалистической революции.

Надеясь на то, что, своим молчанием, Русская Православная Церковь и россияне не станут содействовать Аппарату Президента РФ в повторении духовно-нравственных пороков нашего прошлого, я позволю себе напомнить некоторые заблуждения общественного сознания в понимании и оценке трёх ранее упомянутых фактов [91] из истории духовной болезни нашего Отечества.

стр.45

1. К оценке духовно-нравственной патологии
Великой Октябрьской социалистической революции в России

 Наивно полагать, что глупина мысли Генерального секретаря ЦК КПСС и советской «perestroyki»[92]избавили человеческое сообщество от мировых причин, которые привели Россию к Октябрьским событиям 1917 года.

  Явлением «Gorbi», или попросту горбачёвщиной, наша страна ввела мировое сообщество в исторически опасное заблуждение относительно всеобщей духовной безопасности. Горбачёвщина такое же следствие духовно-нравственной патологии Великого Октябрьского переворота, как и негласная духовно-политическая контрреволюция, произошедшая в Кремле 8 ноября 2001 года.

  Всем религиозно и научно образованным людям известны общеисторические, мировые корни «Великого Октября», но феномен русской революции настолько обострён болью и страхом от сильнейшего помрачения общественного духа и разума России, что из общественного сознания буквально вытесняется понимание мировой природы этого переворота и мировой природы его же духовно-нравственных пороков.

  Под влиянием страха трагедия нашего общественного развития воспринимается как наше доморощенное юродство, а мировая патология духа сводится к духовной патологии советского режима.

  Такое, заведомо ошибочное, восприятие проблемы лишает общество возможности адекватно понимать мировой духовный процесс, а управляющие структуры России лишает возможности владеть духовной ситуацией в стране.

  Пониманию перенесённого Россией тяжелейшего приступа изрядно мешает поверхностная публицистика, которая навязывает общественному сознанию одинаковое отношение как к коммунистической идеологии, так и к фашизации общественного сознания. Основанием для такой публицистики служит лишь сходство чудовищных проявлений в политических режимах, порождавшихся этими течениями духовно помрачённой мысли. Однако в действительности, это совершенно разные формы психопатологий. У них различная этиология.

  В серьёзных научных исследованиях уделялось внимание таким психопатологиям общества, как фашизм и «коммунизм», но даже исследований, подобных работе Вильгельма Райхa[93] , ещё недостаточно, чтобы иметь диагностику, пригодную для излечения этих психопатологий общественного развития.

     «Коммунизм»[94] , как социально-политическое явление ХХ века – это продукт патологии мирового духа, имеющей не просто рациональную природу, а научное происхождение[95].

стр.46

     Это обстоятельство определяло мировую, международную организационную платформу научного коммунизма основоположников теории и «коммунизма» марксистов, то есть пользователей научной теории. Организационная платформа «коммунизма» называется Интернационалом или интернациональным социализмом. Фашизм – это порождение иррациональной патологии национального духа, воплощённой в идеологии национал-социализма, не имеющей ничего общего с научной мыслью.

  Вильгельм Райх не считает фашизм ни этническим, ни классовым пороком, поэтому, на первый взгляд, моё утверждение, что фашизм является патологией национального духа может показаться противоречащим выводам Райха. Но в действительности, никакого противоречия нет. Райх выявил иррациональность в характерологической структуре самой человеческой личности, которая при определённых социальных условиях, независимо от этнической принадлежности человека, является основой возникновения фашистских движений. Социальная селекция предрасположенности человека к фашизации или к коммунизации сознания осуществляется формой социального объединения людей на основе совершенно различных политических платформ.

  Политической платформой фашизма является национал-социализм, определяющий идеологическое извращение национального духа. В этом заключается существенное отличие фашизма от коммунизма, политической платформой которого является Интернационал. Возникая на почве патологий индивидуального развития, одна форма социально-политического объединения формирует патологию национального духа, а другая – патологию мирового духа.

  Поскольку духовно-нравственная патология Великого Октябрьского переворота является патологией мирового духа, произошедший в России приступ духовной болезни общества – всего лишь локализация острой формы общевидовой болезни роста планетарного научного разума. Народы Западной Европы, первыми перенесшие первичную форму этого заболевания, в настоящее время страдают ею же в хронической, невыраженной форме. Однако общественное сознание Европы, принимая за болезнь только то, что происходит с Россией, о своём недуге не подозревает. Европейские идеологи ошибочно считают своё общество вполне здоровым. Это обстоятельство ставит Россию в особо ответственное положение.

  Как и в 1917 году, Россия остаётся эпицентром мировой психопатологии в развитии планетарного научного разума. Природа этой патологии развития гораздо глубже и опаснее первоначальных форм фашизма[96].

стр.47

Но наше положение и состояние осложняется ещё и тем, что исторические причины и исторические механизмы возникновения и развития социальных психопатологий вообще мало изучены. Мировой феномен роста планетарного научного разума, хотя и осознан научно, но не воспринят обществом, и общество живёт в полном неведении о психопатологии развития научного разума.

 Тихое ноябрьское (2001 года) помешательство политического разума России опаснее бурного помешательства Октября 1917 года. На наших глазах очаг застойного поражения управляющих структур советского режима трансформируется в очаг хронической патологии управляющих структур новой России. Какое значение это имеет для прогноза заболевания, хорошо знают нейрофизиологи и психиатры, когда имеют дело с индивидуальным мозгом в больничной палате. Но для обеспечения духовной безопасности необходимо рассматривать и понимать те же процессы в масштабе духовной и интеллектуальной жизни всего человечества. С этой точки зрения, процессы протекающие в России решают исход мирового духовно-нравственного кризиса. Поэтому нам необходимо конкретизировать уже очерченное во вступительной статье представление о духовно-нравственном кризисе Мира, чтобы глубже понять особенности его влияния на наше общее развитие.

  Необходимо иметь в виду, что мощное влияние научно-экономической мысли Карла Маркса более чем на сто лет озадачило общество «определяющим» влиянием процессов материального «производства и воспроизводства непосредственной жизни»[97] на ход мировой истории. Кроме того, научные исследования процессов духовного производства, а также духовного воспроизводства непосредственной жизни, также играющих определяющую роль в истории, ушли в тень и не получили должного развития в нашем Отечестве. Это было обусловлено тем, что официальная советская наука была задавлена официальным «марксизмом-ленинизмом», а неофициальная научная деятельность, то есть деятельность вне советского духовно-нравственного закона, беспощадно подавлялась и властью, и официальной наукой.

стр.48

  Философские споры «материалистов» и «идеалистов», как правило, велись в интересах и с позиций идеологической борьбы, а не с позиций объединения интеллектуальных сил для научного познания истины. Война умов снижала и продолжает снижать производительность интеллектуального труда, она серьёзно ограничивает наши возможности в познании и обустройстве мира. Играть в войну умов вообще было гораздо легче, чем, например, проделывать такое же фундаментальное исследование процессов духовного производства, какое Маркс проделал для освещения материального производства. Много интеллектуальных сил и десятилетий было растрачено нашим Отечеством впустую, и это одно из негативных следствий духовно-нравственного кризиса Мира.

  Вновь возвращаясь к феномену ДНК Мира, я не могу компенсировать недостаток специального монографического освещения этого феномена, но для продвижения вопроса о научно-историческом решении ЦПИБ РФ пока будет достаточно обратить внимание на историческую роль самого духовно-нравственного кризиса Мира.

  Как я уже заявлял во вступительной статье, этот «субъект истории» вверг человечество в «первую мировую войну». Такой взгляд особенно важен и продуктивен для духовного исцеления России, то есть для победы переживаемой нами духовной революции. Предложенное утверждение вовсе не противоречит тому, что война имела совершенно конкретные материальные причины в форме экономического и социально-политического кризиса, патологическим выходом из которого она и явилась. Всё дело в определении масштабов исследования нашей болезни и в определении точек отсчёта для диагностики и оценки определяющих причин этой постыдной исторической болезни.

  Если думать о лечении с позиций классического эскулапа, который лишь «пользует» больное тело, то обществу достаточно имеющегося знания о материальных причинах войн, вообще, и мировых войн, в частности. Такой объём знания позволяет продолжать эту форму унизительного существования вплоть до полной потери разума. Но если думать о необходимости лечения человеческого духа и разума, чтобы успешно справиться с экологическим кризисом нашего видового (человеческого) развития, то необходимо взглянуть на историю в других масштабах и с других позиций.

  В связи с этим, я хочу напомнить о том, что к началу ХХ века мировой духовно-нравственный кризис был отягощён процессом мировой поляризации классовых сил капитализма. Этот мировой процесс полярно делил мир на два лагеря по экономическим интересам, с одной стороны, мировая буржуазия, объединённая общим интересом экономии собственности, а с другой – пролетариат, объединённый общим интересом экономии рабочего времени. Карл Маркс, научно осознавший физическую силу такой поляризации социальных сил, помог пролетариату научно и организационно оформить своё движение на уровне мировой силы. В 1864 году появился Интернационал – Международное товарищество рабочих и их партий. Это напугало правящие классы Европы. Не следует забывать, что соматическая фаза мировой войны, так называемая «первая мировая война», была всего лишь патологической реакцией мировой буржуазии на рост пролетарского движения.

  В услужении мировой буржуазии была официальная наука, которая преуспела только в изучении природных, но не социальных процессов. Лучший социолог доктор Маркс перешёл на сторону пролетариата. Классическое естествознание – это та часть научного знания, которая могла помочь в производстве орудий убийства, но не в производстве средств управления социальными процессами.

стр.49

Поэтому в мировой классовой войне с общим врагом – революционно настроенным пролетариатом, соматическая война была единственно доступной формой объединения правящих элит Европы. Расколоть международную силу пролетарской солидарности могла только мобилизация рабочих в действующую армию воюющих наций. Тем не менее, миру капитала не хватило одной мировой войны, чтобы похоронить «бродивший по Европе» «призрак коммунизма»[98]. 

 Как известно, первая мировая война обернулась «крахом II Интернационала», но русская секция Интернационала являла собой исключение в отношении к империалистической войне. Благодаря России, на её революционной почве, «призрак коммунизма» воплотился в марксистско-ленинское учение, в особый политический строй и Коминтерн, то есть Россия превратила европейский «призрак» в совершенно новое социально-политическое явление, которое, паразитируя на мировой пролетарской солидарности, охватило половину мира.

  Чтобы “окончательно” справиться с этой патологией социального развития мировому сообществу понадобилось пережить ещё одну соматическую фазу открытой полномасштабной мировой войны, известной под названием «второй мировой», и скрытую фазу той же войны, известную под названием «холодной войны». Такого огромного напряжения мировых сил потребовало лишь одно обстоятельство – духовно-интеллектуальное состояние России[99]. 

     Таким образом, вполне очевидна особая роль науки и её состояния в процессе поляризации мировых сил капитализма. Подробнее о расколе в науке, обусловившем переход Маркса на сторону пролетариата, я скажу во второй Главе Записки, а сейчас достаточно подчеркнуть, что в фокусе мирового духовно-нравственного кризиса Мира находится процесс формирования и развития научного разума.

  К ХХ веку человеческий разум хотя и сформировал научный разум в качестве самостоятельного социального института, но обрёк его на развитие в форме придатка капиталистической промышленности. Научный разум попал в подмастерья, стал интеллектуальной обслугой нужд материального производства. Именно по этой причине основные силы науки были легко подчинены делу производства орудий убийства.

  К такому положению науки люди настолько привыкли, что почти не замечали и не замечают ненормальности этого состояния. Сами учёные так пообвыклись к подневольному положению науки, что до сих пор считают работу разума на войну чуть ли не своей «нравственной» нормой. Свою неприглядную роль в истории они то и дело оправдывают утверждением, что война стимулирует научную мысль и технический прогресс[100].

стр.50

В этом очевидном нравственном падении научного разума учёные не склонны замечать акт вопиющего грехопадения, противоречащего самому смыслу такого приобретения человечества, каким является научный разум. Вместо того чтобы ещё более возвысить человека над животным царством, научный разум опустил высшие способности рода человеческого в мировую клоаку изощрённого взаимоистребления народов, уподобил себя клыкам и когтям[101], утверждающим законы зоологического выживания в качестве мировых институтов общественной жизни.

  Великий Октябрьский переворот 1917 года – прямой результат истерии 1914 года. Он привёл одну из участниц этой войны, Россию, к победе нового политического разума в лице большевиков, вооружённых научной мыслью. Качественное отличие теории научного коммунизма от остальной части мирового научного знания состояло в том, что она являлась не средством производства вооружений, а непосредственным орудием, которое было обращено в средство ведения политической, классовой борьбы. Однако ни этот врождённый порок марксизма, взятый на вооружение большевиками, ни психопатология созданных ими управляющих структур не должны служить основанием для замалчивания и преуменьшения значимости радикализма большевиков в отношении к империалистической войне.

  Разумеется, порочность большевизма сама дала основание для недооценки идейной роли этой партии в пересмотре субъективного отношения общества к войне как единственному средству выхода из социально-экономического кризиса. Однако интеллектуальная честность требует признать, что именно благодаря большевизму, то есть течению мысли В.И. Ленина, проблема взаимосвязи войны и мира, хотя бы идейно, но все-таки была поставлена в иную плоскость.

  Как уже отмечалось во вступительной статье, ХIХ век имел на вооружении доктрину немецкого теоретика, генерал-майора Карла Клаузевица. Как и положено военному уму, он родил доктрину, определявшую мир как особое состояние войны, как «продолжение» той же «государственной политики», политики войны, только «иными», ненасильственными «средствами»[102]. Доктрина Клаузевица, логически связавшая войну и мир, как две стороны перманентной войны народов за выживание сильнейших, является теоретическим обобщением человеческого опыта жизни по зоологическим законам биосферы. Кроме того, мировоззрение Клаузевица ограничивала спекулятивно замкнутая системология гегелевской диалектики, которая не давала человеческому разуму выхода из порочного круга человеческих заблуждений.

  На пороге ХХ века, когда научный разум уже включился в мировой процесс в качестве продуктивно работающего «субъекта» истории, доктрина Клаузевица не решала проблем войны и мира, а оправдывала покорное следование почти всех общественных сил, включая и научные, на поводу так называемых «естественных законов» зоологической организации жизни. На новую войну, без зазрения совести работал цвет научной мысли передовых наций, создавая изощрённые и эффективные способы массового умерщвления живой силы противника.

стр.51

Политический разум передовых наций, вступивших в «первую мировую войну» с морально устаревшей доктриной, создал для мирового человеческого духа критическую ситуацию, которая привела к негативным качественным изменениям в самом политическом разуме России.

  Только партия большевиков сделала первую попытку разомкнуть порочную взаимосвязь войны и мира в мировом общественном сознании, скованном мыслью немецкого генерала о перманентной войне, как незыблемой основе мирового порядка. Это была важнейшая творческая попытка человеческой постановки вопроса о мире без войны, но эту «божью искру» в раннем, ленинском большевизме никто не поддержал. При содействии мировой науки мир остался жалким дополнением государственной политики войны, остался передышкой для воспроизводства вооружений, для фабрикации «пушечного мяса» из новых поколений новобранцев и разработки более эффективных технологий их истребления.

  Таким образом, из-за пороков развития мирового научного разума, вообще, из-за пороков развития научного коммунизма, в частности, из-за психопатологии большевизма, как орудия партийной и классовой борьбы, Октябрьский переворот не дал человечеству выхода из царства животного существования в царство действительно человеческой жизни.

  Однако благодаря Октябрьскому перевороту, Россия оказалась в авангарде современного духовно-нравственного кризиса интеллектуальных сил человечества.

 Так же как Советский Союз был доведён научными советниками до рокового для СССР решения о начале военных действий в Афганистане[103], так и политический разум современной России был доведён до военного решения проблем Чечни тем же, «советским» состоянием научного разума.

стр.52

При этом необходимо иметь в виду, что Администрация Соединённых Штатов чутко реагирует на политические решения Московского Кремля и своими решениями доводит их интеллектуально-нравственную ущербность до глобального масштаба. Такова реальная роль научной политики Кремля, и этим определяется глобальная ответственность кремлёвских советчиков за ход исторических событий.

  В связи с этим необходимо прямо сказать – Россия должна радикально изменить социально-политическое положение научного разума и открыть своим народам а, тем самым, и Объединённым Нациям, возможность действительно человеческого развития.

2. К оценке природы атеизма
советской атеистической диктатуры

  Советская попытка заменить веру в Бога верой в его отсутствие – это внешнее проявление психопатологии Октябрьского переворота и большевизма. Но сама болезнь нашего общества состояла и состоит в формировании устойчивой психопатологии отделения духа от разума в функционировании управляющих структур Российского государства.

  Причина раскола между духом и разумом лежит за пределами обычного противоречия между верой и безверием, которым в эпоху социальных смут страдает самоопределяющийся религиозно организованный разум человека. Эти муки глубоко осознаны и ярко выражены Ф.М. Достоевским в романе «Братья Карамазовы». Что же касается атеизма научного разума, то это явление другого порядка. Это детская болезнь научного разума, психический комплекс самопознания. В Советском Союзе этот психический комплекс так и назывался – научный атеизм.

стр.53

Однако психопатология бездуховности советского режима, бездуховности научного разума, вообще, и советского научного разума, в частности, вызвана не атеизмом, а формой включения научного разума в систему власти и управления. Кроме того, бездуховность научного разума и атеизм научного разума – это совершенно разные явления. Причём, первая патология гораздо глубже и опаснее второй.

  Комплекс атеизма, которым страдали пользователи и интерпретаторы «марксизма» явился следствием незавершённости методологического развития этого направления научной мысли и результатом неполноты синтезированного в нём научного знания. Научный труд мыслителей ХIХ века, К. Маркса и Ф. Энгельса, не мог дойти до актуального лишь в наше время охвата фундаментальной связи естественных наук (в частности, геологии и геофизики) с психологией и психопатологией развития планетарного разума.

 Атеизм большевиков России свидетельствует о том, что марксисты, во главе с В.И. Ульяновым (Лениным), не имели научно-исторических решений, отвечающих высшим потребностям человеческого развития. Достаточно знать, что основу теории научного коммунизма, которая была на вооружении большевиков, составляла только «Критика политической экономии»[104] , а исторический материализм являлся всего лишь рабочей философской концепцией Маркса, то есть преходящей формой материализма[105].

     Приступы атеизма являются следствием социальных конфликтов, отделяющих человеческий дух от человеческого разума, религиозное знание от знания научного. Жизнь советского общества была ориентирована на борьбу с «врагами», то есть оставалась подчинённой первобытной конфликтности общественных отношений. Поэтому в Советском Союзе культивировался атеизм Гольбаховского образца (ХVIII века), а то обстоятельство, что советская наука именовала себя марксистской, было ни чем иным как интеллектуальным проституированием официальной науки.

  Атеизм большевиков и атеизм советской академической науки к Карлу Марксу никакого отношения не имеет. Мировоззрение Маркса не является ни причиной, ни источником атеизма. Если Маркс и страдал этой болезнью в период формирования своего самосознания, то уже в 26 лет в своих «Экономическо-философских рукописях 1844 года» записал: «Атеизм, …не имеет больше никакого смысла, потому что атеизм является отрицанием Бога и утверждает бытие человека именно посредством этого отрицания»[106]. Это не означает, что Маркс преодолел пропасть, задолго до него разделившую религиозное и научное знание, но возрастной комплекс атеизма изживается по мере нормального методологического развития науки. Наша беда в том и состоит, что нормальных социальных условий для становления и развития научного разума как не было, так и нет ни в России, ни в других государствах мирового сообщества.

стр.54

3. Об ошибочном понимании
большевизма
и его мнимом «историческом крахе»

     Самой распространённой ошибкой является представление о том, что вместе с разрушением советского строя и Советского Союза мир одновременно избавился и от большевизма. Такая ошибка обусловлена поверхностным знакомством людей с данным предметом и, безусловно, это их личное дело – определять сферу своей личной компетентности, но когда личное заблуждение тиражируется в публицистике, оно становится орудием политического обмана, а всё общество – жертвой.

     Исторический крах потерпел не большевизм, а лишь советский государственный строй. Можно ли говорить об историческом крахе большевизма, если даже свержение советского строя в Москве осуществлялось по ленинскому «петербургскому сценарию»? В Москве повторили не только залезание очередного большевика на «броневик», но и штурм дворца, которому трезвые демократы нанесли более тяжкие повреждения, чем проспиртованные в окопах «первой мировой войны» матросы и солдаты – Зимнему дворцу в Петербурге.

     Замечая, как восемьдесят лет спустя наши публицисты, то и дело, без всяких ссылок на Ленина, ублажают нас формулировками, почерпнутыми из богатого наследия этой личности, можно подумать, что живучесть большевизма обусловлена нашей склонностью к подражательству и готовностью попользоваться дармовыми плодами ума другого человека. Но в действительности большевизм живуч по более глубокой причине.  

      Большевизм обычно представляют, как течение мысли, которое формировал и направлял организатор Российской социал-демократической рабочей партии большевиков (РСДРП/б/) Ульянов (Ленин). Более близким к сути большевизма является понимание, основанное на знании механизма возникновения этого исторического феномена.

  Большевизм был рождён во внутрипартийной политической борьбе, но это не просто политическая линия Ленина. Свою линию проводит любой мало-мальски заметный политический деятель. В РСДРП было много влиятельных лидеров, например, Л. Мартов (Юлий Осипович Цедербаум) тоже проводил свою, самостоятельную политическую линию, но Ленин имел качественные отличия. Он был не обычным политиком. Владимир Ильич – один из немногих марксистов, о котором можно сказать, что для нужд политической борьбы он максимально овладел научным наследием доктора Маркса. Поэтому центральным моментом исторического конфликта между этими двумя лидерами при создании партии была формулировка первого пункта Устава партии, который определял членство в РСДРП. Победа Ленина привела к созданию партии на основе его представлений об эффективной политической организации. Она не только победила в конкурентной борьбе с множеством других политических партий, не только завоевала и сформировала новую систему власти и управления, но задавила и уничтожила все соперничавшие с ней политические организации.

стр.55

  Большевизм – это особая организационная формула построения централизованной системы власти и управления в политической партии, предназначенной для завоевания государственной власти.

     Большевизм является социально-историческим изобретением Владимира Ильича Ульянова (Ленина). Это изобретение датируется 1903 годом и относится к лучшим достижениям управленческой мысли эпохи технократии, поэтому Российская власть прошла с ленинским социальным изобретением не только всё 20-е столетие, но вступила и в новое тысячелетие.

  Десятилетие Ельцина представляет собой бессознательную попытку обойтись дореволюционными структурами власти и управления. Однако сама практика возвращает Россию к необходимости построения более эффективного государственного аппарата, и поэтому изобретение Ленина, относящееся к эпохе политического господства технократии, будет состоять на вооружении всякой власти до тех пор, пока в централизованный механизм власти и управления не будет внесено усовершенствование, способное исторически превзойти эффективность ленинского изобретения. В этом и состоит секрет живучести большевизма. Избавиться от его пороков можно лишь одним путём – приведением центрального аппарата государственной власти и управления в состояние, адекватное исторической эпохе. Только так можно преодолеть кризис технократической системы власти и управления. Сама историческая необходимость обрекает Россию на решение этой задачи или на историческую гибель российской государственности. Настоящая Записка призвана содействовать осознанию этой необходимости.

  С 1903 года Ленинская формула власти и управления определяла фундаментальный принцип партийного строительства в РСДРП/б/. Она была проверена в эксперименте 1917 года по захвату государственной власти. Она же оправдала себя и в эксперименте большевиков по строительству советского государственного аппарата, который вывел страну в число индустриальных стран и в четвёрку победительниц во второй мировой войне.

  Вторая распространённая ошибка в понимании большевизма обусловлена предположением, что смерть Ленина не внесла в большевизм принципиальных изменений. Это также очень серьёзное заблуждение.

 Ещё до Октября 1917 года технократическая ограниченность большевистской формулы власти не удовлетворяла передовую научную мысль. В среде большевиков это ощущала совершенно незначительная группа людей, но только один человек понимал историческую недостаточность ленинского большевизма для решения социалистических задач. (Этому человеку будет уделено внимание в следующем разделе). Но большевизм наилучшим образом удовлетворял потребностям политического разума технократии и соответствовал первичному уровню организации научно-технических сил России.

  С приходом большевиков к власти сама практика управления обнаруживала ограниченность большевизма и толкала Аппарат на модернизацию самой формулы власти и управления. Однако модернизация большевизма осуществлялась людьми, чьё интеллектуальное развитие было значительно ниже интеллектуального уровня автора большевистской системы власти и управления, поэтому представляла собой процесс опускания системы «до уровня звероподобных людей»[107], то есть за счёт вырождения, деградации ленинского большевизма. Первой жертвой такой модернизации стал сам изобретатель этого орудия власти.

стр.56

  В ходе гражданской войны и иностранной интервенции, параллельно с мерами, направлявшимися на физическое уничтожение Ленина, внутри правящей партии большевиков проводилась работа, которая фабриковала из ленинского большевизма качественно новый продукт – сталинский большевизм.

  В отличие от Сталина, исторический феномен личности Ленина не получил полного раскрытия. Качественное изменение Устава партии, связанное с превращением «организации революционеров» (захватчиков власти) в правящую организацию власти управленцев, определяла не Ленинская инициатива. После ранения 30 августа 1918 года и ряда других мер, направленных на подрыв работоспособности его мозга, Ленин уже не имел сил на интеллектуальный прорыв, равный достижению 1903 года. Поэтому мы имеем дело с деформацией большевизма под воздействием феномена другой исторической личности – Иосифа Виссарионовича Джугашвили (Сталина).

  Сталинский переворот в РКП/б/[108] не ликвидировал, но принципиально деформировал ленинскую организационную формулу партийной власти и управления. Суть Кремлёвского переворота, осуществлённого И.В. Сталиным, состояла в обюрокрачивании правящей партии. Этот переворот деформировал большевизм по двум параметрам. С одной стороны, приспособил орудие партийной власти под личную историческую роль[109] Сталина, а с другой – под государственный строй однопартийной диктатуры. Ход такого преобразования был описан авторами многих публикаций, поэтому изложу его суть одним абзацем.

  В марте 1921 года, И.В. Сталину, как одному из членов Организационного бюро Центрального Комитета, было поручено возглавить работу Секретариата[110]. В этом пустяковом организационном решении никто не заметил начало качественного переворота в партии, но величие личности Сталина в том и состоит, что он сумел поднять ничтожный элемент рутинной секретарской работы до уровня исторического, качественного преобразования правящей партии.

стр.57

     Сталин сумел исторически опустить ленинский большевизм и одновременно поднять свою функцию на исторический уровень её действительного существования в условиях мирового духовно-нравственного кризиса Мира. В этом и состоит исторический феномен сталинизма. Вместо того чтобы, подобно другим, руководить работой секретарей, оставаясь в роли члена Оргбюро, Сталин функционально подменил работу Оргбюро ЦК работой Секретариата. Свою функцию «ответственного секретаря» он возвёл в ранг Генерального Секретаря ЦК партии[111], а, устранив Ленина, полностью свёл функцию Оргбюро [112] к нулю и стал не вождём партии, а её бюрократическим «хозяином». 

     Новое положение Секретариата ЦК, а соответственно, новый статус и новая функция Секретаря ЦК были внесены едва заметной поправкой в один из параграфов Устава РКП/б/. Это привело к тому, что ленинский большевизм стал основой злокачественного перерождения управляющей ткани не только в «опухоли» центрального аппарата власти и управления, но и по всему советскому социальному организму.

     Сталинская трансформация большевизма имеет к ленинизму только то отношение, что базируется на изобретённой Лениным форме организации власти и управления. Ленинская форма большевизма соотносится со сталинской примерно так же, как функционирование здорового мозга хищного млекопитающего соотносится с патологией его же развития в опытах М.К. Петровой (сотрудницы И.П. Павлова), которая исследовала возникновение злокачественных опухолей в нервной ткани животных под влиянием так называемых срывов высшей нервной деятельности.

  По выражению 50-х годов прошлого века, сталинская трансформация большевизма была явлением «органически чуждым ленинизму». Поэтому при Первом Секретаре ЦК Н. С. Хрущёве, чья политическая платформа строилась на «разоблачении культа личности Сталина», была предпринята попытка восстановления «ленинских норм внутрипартийной жизни». Однако этот опыт оздоровления системы затрагивал только видимую сущность сталинского большевизма и поэтому не внёс коренных изменений в систему управления.

  Феномен сталинского большевизма и всех последующих его форм имеет не вскрытую, так сказать, «подводную часть». Эта «святыня» сталинского большевизма оставалась неприкосновенной основой власти всех последующих большевиков: Хрущева, Брежнева, Андропова, Черненко и Горбачёва. Она же является основой кремлёвского переворота, который Указом Президента от 8 ноября 2001 года "подправил" политический строй России таким образом, что страна в один миг оказалась на уровне 1939 года. Однако новый политический строй всё же отличается от строя «победившего социализма», новые большевики делают ставку не на личность, а на так называемое «коллективное» «научное» руководство Президентом России. Мы имеем дело с более опасной формой психопатологии власти и управления и с особо опасной стадией её развития. Это обезличенная власть «зомбированнных политсубъектов».

стр.58

     За счёт включения России во все международные структуры глобального регулирования, данная форма большевистского коллективизма ведёт нас к глобальной победе обезличенного неосталинизма.

  В связи с тем, что человечество уже имеет дело с совершенно новой формой сталинизма, необходимо сделать следующее обобщение.

  Сам феномен сталинизма – это ответная реакция исторического процесса на массовое обезличивание человеческой исторической деятельности. Обезличивание слагается из множества нравственно сомнительных человеческих поступков и отношений: анонимности действий[113], различных форм отчуждения, плагиата, замалчивания[114]и множества других таких же неблаговидных поступков каждого из нас. Бюрократический аппарат власти и управления многократно усиливает социальное зло массово обезличенного исторического поведения людей и в совокупной форме воплощает обезличенное действие всех соотечественников в одном историческом лице. Не удивительно, что социальный порок обезличенности исторического поведения определённой массы современников Иосифа Сталина, сфокусированный в одной его личности, изрядно наделённой собственными пороками, оказался весьма неприятной формой проявления всеобщей исторической сущности человека.

  Таким образом, тридцатилетний урок нашей отечественной истории, на котором мы вкусили плод очевидного сталинизма, был настолько плохо усвоен, что теперь нам предстоит отведать новое историческое блюдо – разгул невидимого, обезличенного сталинизма.

  К скрытой, «подводной части» сталинского большевизма мы вернёмся в одном из разделов второй главы, а сейчас рассмотрим, предысторию, то есть то, что составляет основу психопатологии всякого большевизма, включая и его первую, авторскую форму.

  Следует особо подчеркнуть, что психопатология большевизма, о которой теперь пойдёт речь, является основой сталинского перерождения большевизма, но это лишь историческая предпосылка злокачественного перерождения. У сталинизма есть своя, собственная природа, и это не даёт нам права трактовать сталинизм, как логическое продолжение ленинизма. Если уж использовать логику, как мерку для определения уровней развития интеллектов Ленина и Сталина, то Ленинская логика, как он сам выражался, может быть признана вполне марксистской, но вот логика Сталина – это прямое продолжение логики совсем другого немецкого социалиста. Его имя Евгений Дюринг.

стр.59

Научный раскол
в партии «научного социализма»

     Существует только одно основание предполагать, что даже при благоприятных условиях, Ленин не смог бы предотвратить бюрократическое перерождение партии каким-то новым организационным изобретением. Основанием для такого неверия в человеческие возможности Ленина является факт научного раскола в партии, который свершился по вине самого Ленина.

     Научный раскол произошёл в 1908 – 1909 годах, ещё до начала империалистической войны и задолго до прихода большевиков к власти. Именно этот раскол является причиной столетней трагедии научного разума России. Он привёл нас не только к сталинскому перерождению большевизма, но и к его реставрации в гораздо худшей форме необольшевистского кремлёвского переворота.

  Научный раскол в РСДРП/б/ олицетворяют две фигуры: В.И. Ульянов (Ленин) и А. А. Малиновский (Богданов)[115]. К этому расколу были причастны и другие весьма заметные личности, но только у Богданова жизнедеятельность была действительно научной. У остальных лиц она определялась иными ценностями, поэтому их причастность к научному расколу являла собой лишь незначительный эпизод в их богатых событиями биографиях.

  Что касается Ленина, для которого политические цели были высшим приоритетом, то считать его субъектом научного раскола можно не только благодаря разногласиям с Богдановым. Необходимо признать, что среди политиков Ленин – явление почти исключительное. Он не просто играл роль в истории, а творил историю на основе предварительного и достаточно глубокого исследования социальных процессов. Об этом говорят его работы: «Развитие капитализма в России. Процесс образования рынка для крупной промышленности» (1899) и «Империализм, как высшая стадия капитализма» (1916). Кроме того, социальное изобретение, положенное им в основу строительства РСДРП/б/, делает его действительным, а не мнимым субъектом научного раскола. Именно это изобретение Ленина сделало учёного-исследователя Богданова его добросовестным сторонником, но в научном единстве Ленина и Богданова, возникшем в 1903 году, «слабым звеном»[116]оказался Ленин.

стр.60

     Владимир Ильич не боялся никаких расколов, но я сейчас не намерен выявлять духовную основу ленинского отношения к этому греху, а вот о факте его сильных переживаний по поводу раскола с Мартовым, необходимо сказать. Во-первых, Мартов был сподвижником молодых лет Ильича [117]. Во-вторых, раскол с Мартовым был политическим расколом, затрагивавшим сам смысл жизни Ленина, его личную историческую роль политика. На нашу беду, Ленин не проявил ничего подобного в отношении к научному расколу. Он оказался губительно не чувствительным к этому важнейшему моменту мировой истории. К сожалению, пониженная чувствительность к явлениям научной жизни – проблема не только духовной организации Ленина, но и духовной организации Российского общества.

  Научный раскол в партии большевиков всего лишь повторяет духовную трагедию, которую Россия переживала на уровне овладения религиозным знанием. Начало овладения религиозным знанием отмечено в России возникновением во второй половине ХVII века[118] группы «ревнителей благочестия»[119] и трагедией её раскола. Группа «ревнителей» затронула, но не решила фундаментальные проблемы духовной организации личности и общества, поэтому в начале ХХ века те же проблемы проступили на уровне овладения научным знанием. Наука – всего лишь частная форма проявления человеческого духа, поэтому Ленин повторил духовную трагедию Никона в специфической сфере духовной жизни, а комплекс воинственного атеизма лишил большевиков возможности иметь нравственно здоровую опору в историческом опыте Церкви. После Ленина духовной опорой большевиков осталось одно «злопамятство»[120] бывшего семинариста Иосифа Джугашвили, усвоившего из опыта христианства лишь худшие стороны деятельности Игнатия Лойолы и созданного им «Общества Иисуса».

  В 1922 году Ленин стал жертвой своей собственной духовной слепоты и глухоты в научных отношениях с Богдановым. Он совершенно не заметил и не почувствовал, что изменения в Уставе его партии, которые утвердила ХII Всероссийская Конференция РКП/б/[121], уже вонзились смертельной иглой в ахиллесову пяту изобретённой им формулы политической власти и управления. Эти патологические изменения заполняли вакуум, возникший в результате того, что Ленин не завершил свою роль в строительстве партии научно-историческим развитием самого принципа партийного строительства, открытого им в 1903 году, но не доведённого до исторически завершённой формы, адекватной природе исторического процесса. Поэтому в партийном строительстве нарастали патологические изменения, вносившие раскол между партией и личной исторической ролью Ленина. Этот раскол и приговорил его к физической смерти.

  Уже в изоляции, в Горках, Ленин испытал на себе чудовищную силу сталинского большевизма, которую предстояло пережить всей стране. Однако и «Письмо к съезду» от 23 декабря 1922 года с последующими добавлениями от 24 – 29 декабря, и размышления «О придании законодательных функций Госплану» свидетельствуют, что сущность уставного раскола так и осталась за пределами восприятия Ленина.

стр.61

  В 1908 – 1909 годах, ещё находясь в расцвете интеллектуальных сил, Ленин не превратил предмет научного раскола с Богдановым в предмет общей с ним коллективной научно-исторической работы с целью доведения организационной формулы власти и управления до логического завершения.

  Теперь можно предполагать, что из-за физической усталости и болезни Ленин не уловил роковой исторический смысл нововведения Сталина, но ведь и другие деятели партии не придали должного значения опасным изменениям в Уставе. Не только Ленин, все были поглощены политической борьбой друг с другом. Никто не обременял себя научным осмыслением действительно судьбоносных решений и действий. Точно такая же ситуация сложилась в России и в настоящее время. Общественность России не придала никакого значения Кремлёвскому антиконституционному перевороту 8 ноября 2001 года. Ленинская бесчувственность нашего общества к принципиальным структурным изменениям, относящимся к управлению научной политикой в центральном аппарате власти и управления обрекает Россию и мировое сообщество на повторение ленинской участи. Трагедию такого развития событий в отечественной и мировой истории можно предотвратить только научно-историческим решением Центральной проблемы исторической безопасности Российской Федерации.

 Существо научного раскола в партии большевиков состояло в отделении политического разума от разума научного, политической мысли от мысли научной. Ленин явно не сознавал ни исторический смысл, ни социальное значение этого раскола, до такой степени этот человек был подчинён лишь одной цели – созданию особой партии – боевой организации профессиональных революционеров, способных завоевать власть любой ценой и любыми средствами.  

     Окончательной датой научного раскола можно считать 1909 год, поскольку это был год публикации философской работы Ленина «Материализм и эмпириокритицизм». Она представляет собой «критические заметки об одной реакционной философии»[122], (подчёркнуто мною – В.Б.), и эти заметки были написаны исключительно в профилактических целях избавления партии от «идейных шатаний» по философским вопросам. Для этого Ленин употребил всю силу своего мощного интеллекта. В том же году, на Совещании редакции газеты «Пролетарий», Ленин обвинил Богданова в «антимарксизме», заявив о необходимости спасения «строго марксистского», то есть Ленинского большевизма, от «карикатурного большевизма» Богданова[123].

     Это был момент смерти научного социализма, предопределившей первый неудачный опыт России выйти на уровень научно-исторического управления социальным развитием. Он станет и её последним опытом, если состояние духовной революции в России исключит рассмотрение научно-исторического решения Центральной проблемы исторической безопасности Российской Федерации.

стр.62

  К дальнейшей судьбе А.А. Богданова мы ещё вернёмся в специальном разделе, а сейчас необходимо отметить некоторые следствия научного раскола в большевизме.

  Таким образом, если психический комплекс научного атеизма определил патологию бездуховности большевизма и оторвал его от мирового опыта духовного развития, то научный раскол структурно отделил большевизм, как форму политической власти, от научной работы. Поэтому в Октябре 1917 года к власти пришла не только духовно, но и интеллектуально кастрированная партия.

  Осуществление социальных задач научного социализма было декларировано большевиками в качестве смысла завоевания политической власти. Следовательно, самим завоеванием власти после научного раскола, лишившего партию способности осуществлять научную политику управления социалистическим строительством, большевики поставили себя в заведомо безнравственное отношение к обществу и его социальным институтам. С первых шагов социалистического строительства партия столкнулась с потребностью получать знания из внешнего источника и только тайным способом, чтобы не обнаруживать свою некомпетентность перед обществом.

  Такое положение РКП/б/ вело к трём следствиям: